Да, умру я!
И что ж такого?…

Николай Рубцов

Вечернее Солнце устало спешило
Покой обрести от светящих забот,
Под дикой сиренью, торчащей уныло
На влажной траве подыхал старый кот.

Уж скоро Луна вновь заступит на службу,
Проснутся и звёзды – коллеги её,
И племя кошачье ударится дружно
В заботы свои, в назначенье своё.

Он чувствовал, то, что конец наступает,
Отчаянно, жадно на небо глядел,
Он с Солнцем прощался, с теплом расставясь,
“Спасибо!” сказать за тепло он хотел.

Уж сердце кошачье едва-едва бьётся,
Уж раны его не гнетут, не болят,
Но память пока всё ещё остаётся,
Глаза ещё блещут, и ясен их взгляд.

И память в былое его возвращает:
Уют мамки-кошки, писк братьев, сестёр.
Где мамка, котята те, Бог один знает,
Где бабка-хозяйка, её дом и двор?

Внучата где, те, что ласкали, любили,
Где блюдечко с вкусным, парным молоком…
Осталось всё в прошлом, кота все забыли,
Как бабки не стало, и снесен был дом.

Подвалы, помойки его стали домом,
Где драться за каждый день жизни пришлось:
Разорвано ухо котом незнакомым,
Собакой прокушена лапа насквозь …

А сколько раз люди его избивали,
Камнями кидали, пинали ногой,
Расплющили хвост, и ребра два сломали,
Хотя он вины не имел никакой.

Но есть и коту на Земле этой радость:
Он вспомнил всех кошек, одну за другой,
Мурлыканье нежное, страстность и сладость,
Прогулки ночные под яркой Луной.

Потомков его где-то бегает племя –
Котяра лихим «женихом» был всегда,
Но годы прошли, и бесстрастное время
Кота занесло на траву у куста.

Ещё вспоминалось, как теплыми днями,
Свернувшись калачиком, сладко дремал,
Как славно охотился за голубями,
А, может, как я колбасой угощал.

Чирикают птички, шуршат где-то мыши,
Грозою был кот в своё время для вас,
А ныне валяется он и не слышит,
Что вы нагло рядом с ним где-то сейчас.

Луна за хозяйку на небе осталась,
Ожил, пробудился ночной дивный мир,
А тело кота тихо с жизнью рассталось,
Червей и стервятников клича на пир.

А поутру дворник седой дядя Федя
Его подобрал и в контейнер унёс,
Кошачий цикл жизни закончился этим,
А Солнце, сияя, в зенит поднялось.

Котяра, дружище, я тоже ведь смертен,
Поэтому искренне мне тебя жаль,
Хочу, чтобы в жизни иной не терпел ты,
Ни грубость, ни злость, ни нужду, ни печаль.

Не ведаю, есть ли молитвы кошачьи,
Скорей всего нет – может эта сойдёт?
Быть может и ты обо мне настоящем
Вспомянешь, когда меня Бог призовёт.