ВЕНОК №12
166
Пустырь и мрак — таков судьбы вердикт.
Вокруг всё окружает нелюбовью.
О, чувства! Нашей жизни конфетти.
Вы часто удивляете нас новью.
Казалось, ко всему привык давно.
И всё старо, как мир под небесами,
Но крутится судьбы веретено,
Знакомя нас со сказками, волхвами.
Но жаль, порою рвётся чуда нить
И сказки превращаются в кошмары,
И начинают грусть с тоскою бить
С победной бурной радостью в литавры.

Ушли мгновенья дней весёлых, лёгких.
Не вижу я огней, пусть и далёких.

167
Не вижу я огней, пусть и далёких.
Ушли стремления, грёзы, и мечты.
Я позабыл о радугах высоких
И позабыл просторы высоты.
Я оказался прав, что я раздвоен,
И оказался прав, что не богат.
Я с изумрудом стал беднее вдвое —
Не смог забыть тот сказочный агат.
Мой май души исчез за облаками,
И сожжены мосты назад давно.
Рванувшись в небо глупо за ветрами,
Я зелень познакомил с желтизной.

Бреду дорогой жизни, загрустив.
О, как же неизведанны пути.

168
О, как же неизведанны пути,
Которыми идём к своей удаче.
На «всё» и «вся» готовы мы почти,
А «ко всему»? Тем более, тем паче.
Забыв себя, летим вперёд на страх,
Смеясь в глаза бездумности и риску.
Но потерпев, увы, печальный крах,
Мы попадаем в лапы к василиску*.
Да, страшен василиск людской молвы —
Острей клинка, больней удара плетью.
Не скрыться от него среди листвы,
Удачливы его кошмара сети.

Как горек мир и злобных, и жестоких,
И брошенных, и в чём-то одиноких.

169
И брошенных, и в чём-то одиноких
Словами успокоить не дано.
Жизнь часто преподносит нам уроки,
Не радует ни капельки цейтнот.
Не радуют сереющие дали.
И груз ошибок тяжестью гнетёт.
И думами: «Стремились и искали»,
Душевных не заполнить нам пустот.
Ломается всё просто, без натуги.
Вот строится — гораздо тяжелей.
Но чувств своих мы преданные слуги,
Как и хранители душевных фонарей.

Не думая, рвём счастье мы порой,
Бросаясь в омут страсти с головой.

170
Бросаясь в омут страсти с головой,
Мы жизнью начинаем жить иною.
Но что она? То шум дождей, то зной,
То мрак, то свет за призрачной чертою.
Сквозь призму страсти всё искажено
И предстаёт в других цветах и красках.
О, что ты, страсть? Добро иль всё же зло?
Запутался уже в твоих я масках.
Запутался давно во всём и вся.
О, эта жизнь с её круговоротом.
Порывов наших странная стезя,
Поросшая безумия осотом.

И как одно из наших сумашедствий —
Не думаем о глубине последствий.

171
Не думаем о глубине последствий
По глупости, от лени, от ума.
А в результате, как одно из следствий,
Уж если не тюрьма душе — сума.
Приобретя столь скудное наследство,
Нам остаётся далями брести
В надежде отыскать, быть может, средство,
Которое вернёт любви мотив.
Одним везёт, другим, увы, не очень.
У каждого свой путь, своя Стика*.
Жизнь каждому свою подарит сочень*.
О каждом в книге жизни есть строка.

Не думаем об этом мы порой,
И чувствами играя, и судьбой.

172
И чувствами играя, и судьбой
Мы разрушаем, думая — возводим
Дворец любви под солнцем и луной.
На самом деле — просто сумасбродим.
Не думаем о том, что майский цвет
Сколь очень буйный, столь же и короткий.
Он быстро исчезает, как рассвет,
Чуть тронув душу с сердцем чистой ноткой.
И эту нотку нужно принимать,
И с нежностью дарить, с любовью, близким,
А не бездумно тратить, раздавать…
И попадаться в лапы василискам.

Как часто вместо ласковых приветствий
Мы дарим нашим близким море бедствий.

173
Мы дарим нашим близким море бедствий.
О, это так избито и старо.
О, мрак эгоистических нашествий,
Терзающий душевное добро.
Избавиться от этого непросто,
Не вырвать и не сжечь свои грехи,
Не утопить их, сбросив в омут с моста.
Они проворней маленькой блохи.
Они грызут и точат, как термиты,
Внутри всё, обращая в пыль и прах.
Веками говорят о том пииты
В венках, поэмах, баснях и стихах.

Судьбой поставлен каждому капкан
За слёзы, за обиды, за обман.

174
За слёзы, за обиды, за обман,
За стыд и горечь разочарований
Судьба, сжигая в сердце фимиам*,
Готовит чашу яда и страданий.
На «плюс» всегда есть «минус», даже «ноль».
И правило сие, увы, нетленно.
За радостью приходит часто боль —
Закон неразрушаемой Вселенной.
И это неподвластно никому
Из нас, утопших в сладостном раздолье.
Я чувствую наброшенный хомут
Тоски. И ностальгии вижу колья.

Я разгадал судьбы своей шараду —
Растит расплата горькую усладу.

175
Растит расплата горькую усладу.
Я чувствую, как всё внутри кипит.
Влечёт ко дну любви моей шаланду
И изумрудных глаз жесток эдикт*.
Я вижу вьюги, мрак и королеву,
А рядом с ней (о, быть не может) Кай*.
О, что за образ? Прислонившись к древу,
Пытаюсь вспомнить кто я, где же май.
Но тщетны все усилья, бесполезны.
Чем дальше, тем быстрее стынет грудь.
Я познаю душой глубины бездны
Обманов и вникаю в горя суть.

Попало сердце в холода капкан,
Душе подносит кнут узор из ран.

176
Душе подносит кнут узор из ран,
Узор незаживающий и жгучий.
О, Вега, Арион, Альдебаран!
Закрыли вас навечно злые тучи.
И звёздных троп растаяли следы,
И налетел ковчег любви на рифы,
И зацвели тоской души пруды,
Минуты счастья, попросту, как мифы.
Киваю, уходящему навек,
С мучительной, щемящей в сердце болью.
И вздет над головой судьбою стек,
Готов к знакомству я с другою ролью.

Я кланяюсь прощальному закату,
Предательству — предательство в награду.

177
Предательству — предательство в награду.
Так было, есть и точно будет впредь.
Я знаю эту вечную триаду*
И чую, как прочна триады твердь.
Нырнул я с головой в бездонный омут
И потерял из виду берега.
А всё вокруг не так и по-иному —
Не стерх уже давно я, а слука*.
Весна-весна. О, время превращений.
О, время обретений и потерь.
Мечтаний ярких час, и миг сомнений,
И синь любви, и лжи елейной серь.

Перо в ночи под всплеск воспоминаний
Рисует нам картину из страданий.

178
Рисует нам картину из страданий
Строкою за строкой в ночи перо.
И в строках грациозность страстной лани
И золото, и чернь, и серебро.
И путают всё строки меж собою.
О, что им до бумаги и до дум —
Уютно жить под бледною луною.
Их жизнь — листок, а смерть — объятья урн.
Всё просто и понятно, безусловно.
У строк не существует чёрных дней.
Хотя, пожалуй, это всё условно,
Ведь им знаком жар спичечных огней.

Рождается из строк чередований
История любовных возгораний.

179
История любовных возгораний
Рассказана поэтом не одним.
Любовь — мир грёз, и неги, и терзаний,
И зной пустынь, и жуткий холод зим.
А страсть — сплетенье чувств, скрещенье плоти,
Паденья вниз и взлёты до небес,
И свет в ночи свечей, глаза напротив,
И с Богом разум, а с душою бес.
Чтоб всё понять — всё нужно перевесить,
Иль попросту взглянуть со стороны,
Но не с перин, и не из мягких кресел,
Не изнутри — снаружи западни.

О, вечен незатейливый гамбит*.
Пустырь и мрак — таков судьбы вердикт.

180
Пустырь и мрак — таков судьбы вердикт.
Не вижу я огней, пусть и далёких.
О, как же неизведанны пути
И брошенных, и в чём-то одиноких.
Бросаясь в омут страсти с головой,
Не думаем о глубине последствий.
И чувствами играя, и судьбой
Мы дарим нашим близким море бедствий.
За слёзы, за обиды, за обман
Растит расплата горькую усладу.
Душе подносит кнут узор из ран:
Предательству — предательство в награду.

Рисует нам картину из страданий
История любовных возгораний.

ВЕНОК №13
181
История любовных возгораний…
А нужно ль вообще тебя нам знать?
Не проще ль жить без нежных трепетаний,
Быть Каю, всем известному, под стать?
И хладен разум, грудь с душою тоже,
И не тревожит вовсе ничего,
Не тает снег в ладонях и на коже,
И радует лишь поступь непогод.
Зачем весна, зачем всему цветенье?
Рыдала б вьюга снежная вокруг!
Но что я говорю? Душа в смятенье.
Здоровье Кая — это ль не недуг?!

Любовь — она как яркая звезда,
Проста и необычна, как всегда.

182
Проста и необычна, как всегда.
История о взлёте и паденье.
Не нужен нам доступный тот агат,
Нам изумруд бы, пусть и на мгновенье.
О, что нам явь! Нам часто слаще сон.
О, что земля, когда близко так небо.
Один лишь шаг и… ветром унесён.
Как глупо, необдуманно, нелепо.
Ведь ветру всё равно, ведь он ничей.
Свободный сын зари и брат просторов.
Не родственных, увы, мы с ним кровей,
Взлетая, понимаешь это скоро.

И сказано во многих из преданий:
«Мы так подвластны голосу желаний»…

183
Мы так подвластны голосу желаний.
Мы сотканы из чувств мерцаньем лет.
О, наших душ и судеб филиграни*!
Из встреч и расставаний сей букет.
Одним он дарит радость, вдохновенье,
Другим — лишь ностальгию и печаль.
Страницы жизни — взлёты и паденья,
Ухабы бед да счастья магистраль.
Листая, познаём одно, другое,
Но каждая глава гласит о том,
Что счастливы в любви всегда лишь двое —
Адам и Ева — словно эталон.

Но манит омут чистого пруда.
О, в этом наша страшная беда.

184
О, в этом наша страшная беда:
Наш эгоизм, бездумность и беспечность.
Ни капли мы не ценим гладь пруда.
И это длится годы, длится вечность.
Конечно, так гораздо проще жить,
Мечтая о своём, забыв о многом.
Дорога эта — не канат, а нить,
Роман судьбы с печальным эпилогом.
Не может по-другому быть никак.
На камне не растут, цветя, тюльпаны.
От счастья до несчастья только шаг.
Всё рядом — лепестки, шипы и раны.

Увы, но сколько лет простой задаче:
Имея — не храним, теряя — плачем.

185
Имея — не храним, теряя — плачем,
И это длится сотни долгих лет.
И не даёт жизнь ссуд, судьба же — сдачи,
И вечна суета мирских сует.
Закон Вселенной строг и неизменен:
Коль выбрал ты агат, его храни;
Меняя роль на яркой майской сцене,
Меняешь декорации равнин.
И потому весну меняет осень,
А лето не приходит знойным днём,
И листья, обрываясь, бьются оземь,
И холод вслед знакомит с декабрём.

Ещё один сонет расцвёл строкой,
Рубцуя сердце болью и тоской.

186
Рубцуя сердце болью и тоской,
Клянём мы груз ошибок непомерный,
В надежде отыскать живой настой
И им очистить грудь от горькой скверны*.
Руслану* безусловно повезло,
Не могут сказки быть с плохим итогом.
Но в жизни всё иначе, как назло,
И часто с невесёлым эпилогом.
Поэтому мы любим сказок сон.
В нём хорошо, безоблачно и ясно.
Там всё звучит с любовью в унисон.
Реальность же со сказкой не согласна.

Мы часто в этой жизни счастье, плача,
Осознанно вручаем неудачам.

187
Осознанно вручаем неудачам
Расписанный узором счастья плед.
И он подобно ветвям карагача*
Сгорает в миг в огне извечных бед.
И ни углей, ни искр, ни даже тленья.
Остывшая ненужная зола.
Стоял дворец и вдруг — кривая келья,
А чаще ни двора и ни кола.
И рыбки золотые только в сказках,
Иначе извели бы их давно.
Мы любим видеть всё в удобных красках
И путать бриг с рассохшимся челном.

Собственноручно делаем карчой*
Души своей и разума покой.

188
Души своей и разума покой
Мы рушим в одночасье, рушим властно.
Так поступил, сказав, один ковбой:
“О, Боливару несть двоих опасно”*.
Неверный шаг, иль слово, или жест,
Поступок необдуманный, иль глупый
И вот на всём поставлен жирный крест,
И перезрели счастья канталупы*.
И зная это, всё-таки мы пьём
Вино, в котором яд играет пеной,
И созерцаем, как в душе быльём
Исходит то, что было драгоценно.

Мы заставляем жизнь звучать стаккато*,
Затем, всё называем «сущим адом».

189
Затем, всё называем «сущим адом»,
Затем, когда утратили уже
Всё то, что не считали ценным кладом
На жизни этой вечном чертеже.
Что толку сокрушаться по утрате,
Разбитое не станет новым вновь.
Но мысль моя уже сродни цикаде*,
И ум, как эпигон*, и стынет кровь!
Пускай и так. Бродить и думать хладно.
Согреться бы, увидеть сладкий сон,
Душа моя стремится в небо жадно.
О, где ты, майский тёплый Аквилон?!

Как часто, по ушедшему скорбя,
Мы ищем оправданий для себя.

190
Мы ищем оправданий для себя,
Чтоб стало легче и душе, и сердцу.
Ведь груз вины живёт, внутри скребя
До острой боли, жжёт подобно перцу.
О, как же тот агат теперь далёк,
Не отыскать и не вернуть былое.
О, месяц в небе, ты не одинок.
Теперь с тобою я, теперь нас двое.
Тебе строку печали подарю,
Лишь освети листок моей бумаги.
Увы, давным-давно не жду зарю,
И реют надо мной ночные флаги.

Пусть древа плод и может стать цукатом*,
Но изумруд не может стать агатом.

191
Но изумруд не может стать агатом,
Алхимиков напрасны здесь труды.
К каким не обращался я трактатам,
Везде одно — плоды и лжеплоды.
Искал ещё, искал везде, дотошно,
В старинных книгах ночи напролёт,
Но златом медь не станет, невозможно,
Лишь из воды получишь снег и лёд.
Мы чудеса придумываем сами,
Их сами мы игрою чувств творим.
Так возникают сны под небесами
И сладким часто кажется хинин.

Но сны уходят, яви не щадят —
Жаль, с грустью понимаешь погодя.

192
Жаль, с грустью понимаешь погодя,
Что сон ушёл, что он всего лишь сказка.
И ты не принц ночи, а пленник дня,
Глядящий вкруг себя с немой опаской.
Готов на воду дуть, приняв ожог
В подарок от весеннего цветенья,
Чтоб сделать шаг глядишь, а есль порог,
Не хочется познать позор паденья.
И ищешь угол тише да темней,
Чтоб в нём от всех и вся уединиться
И помечтать о зелени аллей,
В которые нельзя уж возвратиться.

Имеет бесконечно много граней
Весна улыбок, зелени, свиданий.

193
Весна улыбок, зелени, свиданий
Пора многообразия цветов,
Пора расцвета сказочных мечтаний
И миг, кружащих голову, духов.
Любви всегда все возрасты покорны.
Ей всё равно, откуда ты и кто.
Гонцы весенних чувств века проворны
И дарят сердцу жаркое манто.
Но жизнь, увы, и встречи, и разлуки,
И сладкое, и горькое вино,
Объятий радость и прощаний муки.
В один узор всё это сплетено.

Душа под свет свечи воспоминаний
Сплела венок из встреч и расставаний.

194
Сплела венок из встреч и расставаний
Ещё одна усталая рука.
Душа поэта, что алмаз без граней
(Судьба его шлифует и… строка).
И мысли тихо дарятся бумаге
Средь бела дня и средь ночных огней.
Приспущены поэтом счастья флаги
И этим он отличен от людей.
Он чувствует всё остро, вплоть до боли.
Душою беззащитен и раним.
И часто, подобрав остатки воли,
Всем дарит блеск утраченных долин.

И в тех долинах (часто без названий)
История любовных возгораний.

195
История любовных возгораний
Проста и необычна, как всегда.
Мы так подвластны голосу желаний…
О, в этом наша страшная беда.
Имея — не храним, теряя — плачем,
Рубцуя сердце болью и тоской.
Осознанно вручаем неудачам
Души своей и разума покой.
Затем, всё называем «сущим адом»,
Мы ищем оправданий для себя…
Но изумруд не может стать агатом —
Жаль, с грустью понимаешь погодя.

Весна улыбок, зелени, свиданий
Сплела венок из встреч и расставаний.

ВЕНОК №14
196
Сплела венок из встреч и расставаний
Весна и на бумаге, и в груди.
Под шум листвы, грозы и щебетаний
Весёлых птиц. Всё это позади.
Остались позади следы на лунах,
Топазы, излучающие свет,
Любовь на бригантинах, страсть на шхунах
И тайны неизведанных планет.
Исчезли изумруды и агаты,
Исчез и седовласый Астроном.
Весенние разгаданы шарады
И всходит память желтеньким цветком.

Сплела венок не встреч, скорей разлук,
И боль души, и радость сладких мук.

197
И боль души, и радость сладких мук
Не я один познал на этом свете.
Не зря Амуру выдан крепкий лук,
Не одного стрелою он пометил.
И древний ямб ложится вновь строкой,
И каждая строка о том, что в прошлом
Осталось за печали пеленой…
Душу умом понять, пожалуй, сложно.
Я вспоминаю татя, дочерей,
Горала говорящего, долины,
И россыпь звёзд, и зелень тополей,
И счастья зыбь, и горестей трясины.

Как странен миг внезапных увяданий
Средь пенья птиц, весны, благоуханий.

198
Средь пенья птиц, весны, благоуханий
Я видел то, что многим не дано:
Волхвов и грациозных диких ланей…
И музы наливали мне вино.
Вкушал я сей дурманящий напиток
И видел вязь комет, планет и звёзд,
Украшен ею был весенний свиток
Средь грустью вкруг рассыпанных берёст.
И бриз весны ласкал мне нежно душу,
И кровь мне горячила страсть волной,
А дория любви покрыла сушу
И пахло всё цветами и травой.

И север, превратив в горячий юг,
Коварство чар замкнуло страсти круг.

199
Коварство чар замкнуло страсти круг.
И неизменна эта аксиома.
О, прелесть алых губ! О, нежность рук!
О, тела сладострастная истома.
Воспоминаний сладостный дурман
Сродни, пожалуй, даже алкоголю.
Кто предавался этим полуснам,
Тот знает, что такое быть в неволе.
В неволе дней ушедших навсегда,
Багрянцем промелькнувших перед взором,
Струится жизни талая вода,
Знакомя нас с мажором и с минором.

И слышен звон разбитого бокала.
Конец у круга там, где и начало.

200
Конец у круга там, где и начало.
И это неизменно, как восход.
К венку я приближаюсь магистралов*
И свечи воск роняют на комод.
Перо скрепит, катрены* и дистихи*
Ложатся на листы, а грусть на грудь.
И в мысленной живя неразберихе,
Я не могу безоблачно уснуть.
А впрочем, это всё давно не ново.
Как мучались Ромео и Парис…
Уходит всё: любовь и даже слово,
Ведь жизнь полна актёров и актрис.

На всякий цвет найдётся лебеда.
Так будет, к сожалению, всегда.

201
Так будет, к сожалению, всегда —
Пятак судьбой одним, другим — червонец.
О, все дождутся некогда суда:
И белый кит, и чёрный китобоец*.
Я помню, что я грешен пред одной,
Шагнув другой навстречу в ярком мае.
Пожалуй, потерял я свой покой
Верну ли вновь его? Пока не знаю.
И прост вопрос, но как непрост ответ.
Нельзя всё под одну грести гребёнку.
Я заставлял других глядеть мне вслед,
И вот гляжу на колкую позёмку.

С той, в белом фае, с самого начала
Ведь не любовь нас в мае повенчала.

202
Ведь не любовь нас в мае повенчала.
Ведь не было ни «милый», ни «люблю»,
А только страсть, бурля, вовсю крепчала
И… высохла подобно ковылю.
Нет! сколько страсть красива, столь коварна,
Взняв к звёздам, опускает грубо вниз.
Хотя быстрей, пожалуй, своенравна,
Капризна и изменчива, как бриз.
Я понял, что любил, но безответно,
И чувствовал невидимый подвох,
Но что не видно, то и незаметно…
Увы, любовь не только томный вздох.

Нет, не любовь виновна иногда,
Но грешная и падшая звезда.

203
Но грешная и падшая звезда
Нас часто завлекает в огнь бездушья,
Сметая судьбы, жизни, города,
Знакомя с немотой в груди и глушью.
Кто помнит, как Парис познал позор*,
А как Аякс любил добычу* боя?
Я неспроста сказал, что женский взор
Страшней меча. О, вспомните же Трою*.
А, как и Анн, и Серж Голлон строкой
Нам прозу горькой жизни подарили.
Любовь и страсть текут одной рекой,
Веками неизменен цвет у лилий.

Поймав звезду весны, познал я муки,
Как жгла она мои безумно руки.

204
Как жгла она мои безумно руки
В объятьях, утопая средь цветов,
О, эта фея. И летели звуки
Играющих, резвящихся ручьёв.
Изгибы тела сладостно пьянили
И кожи нежный шёлк сводил с ума,
И звёзды в небе ночью буквы вили,
И слов спускалась тихо бахрома.
Был счастлив я? Конечно, безусловно.
О, терпкое любовное вино.
О, как прекрасно страсти жаркой лоно!
И как похмелье правды тяжело.

И грудь мне жёг горячей страсти вар,
Я за любовный принял этот жар.

205
Я за любовный принял этот жар,
Что страсть в ночи весны мне подарила.
Но без любви страсть очень слабый дар.
О том когда-то Клио говорила.
О, вестовщик! Виновен ты во всём,
Ведь с облака смеялся ты заразно.
Поверил я тебе весенним днём,
Поверил, только глупо и напрасно.
Ручьи не счастья — грусти вдаль бегут,
И память жжёт страшней горячей страсти.
Обман познал обмана крепость пут,
Душа познала горечь всех несчастий.

Я, выйдя с Мельпоменой из лачуги,
Обрёк себя осознанно на муки.

206
Обрёк себя осознанно на муки
Я, в косы заплетая все ветра.
О, жизни, судьбы, встречи и разлуки,
Долины лет, несчастий хутора.
Листая беззаботно альманахи*,
Читал я главы, жаль, увы, не те.
И с легкостью менял любви рубахи,
Забыв о неизбежной нищете.
И грянул час, она упала тенью,
Покрыла душу сумраком ночи.
Иду навстречу быстрому старенью
Строкой своей под тусклый свет свечи.

Средь мая я познал коварство чар,
И стал душою сед и очень стар.

207
И стал душою сед и очень стар,
Смотрю на всё глазами Астронома.
В груди моей угас давно пожар,
И память жаждет нового поклона.
Я преданный вассал её теперь.
Она — царица недр моих сердечных,
Но власть её жестока, будто зверь
Полей тоскливых, диких, бесконечных.
Во всём виню себя, весну, цветы,
Ветра, дожди, луну и даже небо.
Ведь заросли печали так густы…
Попал в них необдуманно, нелепо.

Беспечно относился к счастью в целом.
И предан ностальгии я всецело.

208
И предан ностальгии я всецело.
Но я уже не тот, что был вчера.
Я видел, как заря от страсти рдела*
У майского безумного одра*.
Сплеталось всё в цветущие узоры,
А звуки превращались в песни снов.
Весна роняла счастья луидоры*
У звёздами поставленных шатров.
И вязь из чувств украсила всё небо,
А жар сердец прохладу победил.
О, что же это было? Быль? Иль небыль?
Мой разум выступал, как тот Зоил*.

Но выступал он слабо и несмело.
О, бархат обжигающего тела.

209
О, бархат обжигающего тела.
Века пьянящий сладостный дурман
(Он часто поглощает нас всецело),
Сердец и душ таинственный шаман.
Пасы его порой неуловимы,
Они рождают грёзы и мечты.
И звёзды превращаются в сантимы*,
И нежностью звучат души альты.
Но колдовство его недолговечно:
Уходит, как черешен юных цвет.
Конечно, в этом мире всё конечно.
Лишь чувства бесконечны в море лет.

Так Мнемозина* легкостью касаний
Сплела венок из встреч и расставаний.

210
Сплела венок из встреч и расставаний.
И боль души, и радость сладких мук.
Средь пенья птиц, весны, благоуханий
Коварство чар замкнуло страсти круг.
Конец у круга там, где и начало.
Так будет, к сожалению, всегда.
Ведь не любовь нас в мае повенчала,
Но грешная и падшая звезда.
Как жгла она мои безумно руки.
Я за любовный принял этот жар.
Обрёк себя осознанно на муки
И стал душою сед и очень стар.

И предан ностальгии я всецело.
О, бархат обжигающего тела…

ВЕНОК №15
211 (15)
О, бархат обжигающего тела…
Всё сплетено в неведомый узор.
И страстному горенью нет предела,
Как нет предела прелести озёр.
Один твой взгляд — в груди бушует ветер,
Касание руки — пустыни зной.
Коварство чар и в жизни, и в сонете
Нам дарит лёд и пламень не впервой.
Случилось всё не вовремя, некстати.
Как будто бы случайно, невзначай.
Ты так была прелестна в белом платье.
Летели лепестки. Был месяц май.

Сплетенье рук, счастливая слеза.
О, чудные зелёные глаза…

212 (30)
О, чудные зелёные глаза…
Готов тонуть, тонуть без сожаленья!
Не взвешивая странных «против-за»,
Отбросив напрочь, в сторону сомненья.
Лукавая улыбка на губах
Хмелит и затуманивает разум.
Мне кажется, что я живу во снах:
Я всюду: на земле, и в небе сразу.
Но, чувствуя в лукавости подвох,
Противиться пытаюсь, безуспешно.
Один твой, томно-вырвавшийся, вздох
И грудь опять поёт любовью нежно.

И отданы тебе душа и тело,
Мой разум слаб и борется несмело.

213 (45)
Мой разум слаб и борется несмело,
Но всё напрасно. Нет пути назад.
Весне, любви и страсти нет предела.
Душа парит, и этому я рад.
Неповторимо, сказочно, прекрасно
Плыть в запахах сирени и любви.
Жизнь без любви, наверное, напрасна.
Я не согласен с этим «се ля ви».
Французы не романтики, пожалуй,
Раз выдумали фразу-пустоцвет.
Взошёл цветок любви прекрасно-алый.
Он так похож на утренний рассвет.

И как здесь не поверить в чудеса,
Опутала меня любви лоза.

214 (60)
Опутала меня любви лоза…
Но этот плен мне дорог и приятен.
Вот, отшумела первая гроза
И подарила чудо лужных пятен.
Но мысли вьются стаей диких ос:
«А как же та, которую оставил,
Уйдя вдруг в май, за запахом волос?»
Ох, и вопрос… Болезненно ужалил.
И холодок. И зябко сразу мне.
А от чего — я в тайне понимаю.
Но, разум позабыв, тону во сне:
Зелёные глаза и звёзды мая.

Я полностью отдал себя их власти,
Вкушая сладкий яд из чаши страсти.

215 (75)
Вкушая сладкий яд из чаши страсти,
Я не могу себя остановить.
О, миг душевных счастий и несчастий!
О, как же ненадёжна эта нить!
Как верно отделить зерно от плевел?
Как разобраться где любовь, где страсть?
Я никогда лукавости не верил.
Но как сильна улыбки этой власть.
Ведь чувствую: не любит, а играет.
Играет, не боясь порвать струну.
Всё в зелени весны вкруг утопает,
Я в зелени горящих глаз тону.

И с каждым днём сильнее, чую я,
Пьянеет воля твёрдая моя.

216 (90)
Пьянеет воля твёрдая моя…
Порыв души сильней порыва ветра.
Уверен в том, что я живу любя,
Сердечные свои ласкаю недра.
Но разум снова жалит, что есть сил:
«А та, что любит, без лукавых взоров?»
Кричу в ответ: «Отстать тебя просил.
Оставь меня и хватит уговоров.
Пускай она промолвит: «Се ля ви»,
Похоже, что французы были правы».
А страсть не существует без любви!
И может та, что в белом, не лукава.

Готов уже я к тысяче несчастий,
Попробовав любви запретной сласти.

217 (105)
Попробовав любви запретной сласти,
Не устоят ни стены, ни века.
Любовь — горенье душ среди ненастий,
Поэта пережившая строка.
Ведь я не исключение из правил,
Но только подтверждение тому.
В любовном и безудержном угаре
Живу я сладкой сказкой наяву.
Баталия любви. Близка победа.
Хотя, пожалуй, всё наоборот.
Я потерял сердечного валета,
А разум потерял последний взвод.

И сердца дрожь в груди своей уняв,
Не отступил, но пал, не устояв.

218 (120)
Не отступил, но пал, не устояв.
Борьба была бесцельной и недолгой.
И разума я голосу не вняв,
Иду вперёд весеннею дорогой.
И манит изумрудным даль огнём.
Куда ведёт она, увы, не знаю.
Колдует ночью надо мной и днём
Листва, приятным шорохом лаская.
Не знаю ни покоя и ни сна
Я средь любви, и страсти, и цветенья.
Лишь распаляет буйная весна.
Души моей безумное горенье

И нет, увы, от этого лекарства.
О, сила чар. О, сила их коварства!

219 (135)
О, сила чар. О, сила их коварства!
О, сколько погубили вы сердец.
Послав душе и счастье, и бунтарство,
Затем тоски вы дарите венец.
И так года, века, тысячелетья.
Обманом ядовитя в венах кровь,
Хлеща безумной горечью, как плетью,
Рождаете к любви вы нелюбовь.
Не оттого ли так умны французы?
Их «Се ля ви» живёт уже века.
«Шерше ля фам» на плечи давит грузом,
Туманом покрывается строка.

Таинственны любовные пути.
И как итог: тупая боль в груди.

220 (150)
И как итог: тупая боль в груди…
Ведь чувствовал, лукавая обманет.
Все мысли превратились в ассорти.
И изумруды глаз уже не манят.
С другим, увы, с другим была всегда.
Его любила, а меня желала.
О, жизненная мутная вода.
Я не нашёл, а ты не потеряла.
Мой разум вдруг воспрял и жалит вновь:
«Забыл, что от добра добра не ищут.
Тебя любили. Предал ты любовь.
На страсть сменил. Молись теперь кострищу.

Ты получил подарок от коварства,
Взамен земель безоблачного царства».

221 (165)
Взамен земель безоблачного царства
Раскинулся простор немой тоски
И впереди — души моей мытарства,
Печалью прорастают сорняки.
Весна ушла, но началось не лето —
Завьюжила зима. В душе метель.
Потеряно, забыто счастье где-то.
Слезой размыта мая акварель.
Один. Пустыня мрака и туманов.
Увы, пробиться радости нельзя.
Навек исчез весенний мир фонтанов.
Болотистая вдаль ведёт стезя.

Средь множества бесчисленных орбит,
Пустырь и мрак — таков судьбы вердикт.

222 (180)
Пустырь и мрак — таков судьбы вердикт.
Не вижу я огней, пусть и далёких.
О, как же неизведанны пути
И брошенных, и в чём-то одиноких.
Бросаясь в омут страсти с головой,
Не думаем о глубине последствий.
И чувствами играя, и судьбой
Мы дарим нашим близким море бедствий.
За слёзы, за обиды, за обман
Растит расплата горькую усладу.
Душе подносит кнут узор из ран:
Предательству — предательство в награду.

Рисует нам картину из страданий
История любовных возгораний.

223 (195)
История любовных возгораний
Проста и необычна, как всегда.
Мы так подвластны голосу желаний…
О, в этом наша страшная беда.
Имея — не храним, теряя — плачем,
Рубцуя сердце болью и тоской.
Осознанно вручаем неудачам
Души своей и разума покой.
Затем, всё называем «сущим адом»,
Мы ищем оправданий для себя…
Но изумруд не может стать агатом —
Жаль, с грустью понимаешь погодя.

Весна улыбок, зелени, свиданий
Сплела венок из встреч и расставаний.

224 (210)
Сплела венок из встреч и расставаний.
И боль души, и радость сладких мук.
Средь пенья птиц, весны, благоуханий
Коварство чар замкнуло страсти круг.
Конец у круга там, где и начало.
Так будет, к сожалению, всегда.
Ведь не любовь нас в мае повенчала,
Но грешная и падшая звезда.
Как жгла она мои безумно руки.
Я за любовный принял этот жар.
Обрёк себя осознанно на муки
И стал душою сед и очень стар.

И предан ностальгии я всецело.
О, бархат обжигающего тела…

ДИАМОНД КОРОНЫ
225
О, бархат обжигающего тела.
О, чудные зелёные глаза.
Мой разум слаб и борется несмело.
Опутала меня любви лоза.
Вкушая сладкий яд из чаши страсти,
Пьянеет воля твёрдая моя.
Попробовав любви запретной сласти,
Не отступил, но пал, не устояв.
О, сила чар. О, сила их коварства!
И как итог: тупая боль в груди.
Взамен земель безоблачного царства —
Пустырь и мрак — таков судьбы вердикт.

История любовных возгораний
Сплела венок из встреч и расставаний.